А в пятнадцать было жить,
с предками лажа,
Потому и отдалась,
хулигану Паше.
Он ей даже говорил,
что сидел в Бутырке,
Но вот странно почему-то,
собирал бутылки.
Чтоб родителей не видеть,
на хрен они сдались,
Вместе с Пашей
по вокзалам
день и ночь шатались.
И сдружиться ей пришлось
с Федей, Колей, Васей,
И в подвале очень часто
стала с ними квасить.
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
жизнь началась
с базара-вокзала.
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
слов таких не знала.
Не забот и не хлопот,
и синяк под глазом,
Припаял залётный фраер
с Северо-Кавказа.
А вокзальные менты,
самых честных правил,
Очень ласково и нежно,
соской называли.
Престарелый капитан,
вылитый иуда,
Всё к сожительству склонял,
разве не паскуда.
Ей та чё как говориться
сильно не убудет,
Но за то хоть на конфеты
и на пиво будет.
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
жизнь началась
с базара-вокзала.
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
слов таких не знала.
Так и сгинула она
в суете вокзала,
И ни слова ни полслова
даже не сказала.
И не вспомнят про неё,
кроме мамы с папой,
Что жила на этом свете,
а кто виноватый?
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
жизнь началась
с базара-вокзала.
Не воровка,
не шалава,
слова такого
она раньше не знала,
Не воровка,
не шалава,
слов таких не знала.
