Вышел я из метро и пошёл
По центральной дороге
И случайно в толпе уронил
Свой большой кошелёк.
А как поднял глаза,
Увидал эти самые ноги
И я понял, что нету на свете
Красивее ног.
Чулочек расписной,
Такой не спрясть ни в жизнь,
А я насквозь блатной,
Вчера откинувшись.
А я насквозь блатной
Вчера откинувшись.
Я сказал ей слова, и она
Улыбнулась мне мило,
Как должна улыбаться
Однажды злодейка-судьба.
И внутри у меня что-то
Больно и сладко заныло,
И в мозгах приключилась
Какая-то прямо стрельба.
Чулочек был на ней,
Глаз прямо не отвесть,
А я блатных блатней,
На пантомимах весь.
А я блатных блатней,
На пантомимах весь.
И пошёл я за ней и глядел,
И глядел ей тайком в полу,
И она повела меня так,
Как проводят слепых.
И когда чем-то твёрдым
В парадном мне дали по кумполу,
Эти милые ножки
Изящно мне пнули под дых.
Чулочек был цветной,
А фраеров лишка,
А я насквозь блатной,
Взял всех на пёрышко.
А я насквозь блатной,
Взял всех на пёрышко.
И сирены вокруг, и огни
Замигали, как в цирке,
А потом как обычно,
Что даже рассказывать лень.
Но когда я шагал
Коридором знакомой Бутырки,
Вспоминал почему-то
Лишь этот сиреневый день.
Чулочек тот смешной,
Что по ноге плющом,
А я такой блатной
На десять лет ещё.
А я такой блатной
На десять лет ещё.
Чулочек тот смешной,
Что по ноге плющом,
А я такой блатной
На десять лет ещё.
А я такой блатной
На десять лет ещё.
А я такой блатной
На десять лет ещё.