Всю себя подарить своему сыну.
Может, он единственный мужчина,
Кто не причинит ей боли никогда.
Всю себя подарить своему сыну,
И пока сердце не остынет,
И глазами он похож так на отца.
Девочка с периферии не видела мир,
Но видела холод хрущевок —
В них холод квартир, в них сладкие сны
Под клетчатым маминым пледом.
В свои двадцать три уже была беременна.
На ее теле рубцы, как напоминания
О том, как мечты ее топтали ногами,
О том, как доминируют потомки Адама.
Эти дома, как декорации ее мелодрамы.
Будущая мама, необдуманно рано.
Она думала, это любовь, но а он играл с ней.
Она хотела провести с ним остаток дней,
Но в его планы не входило заводить детей.
Кассетный плеер снова зажевал пленку.
Она не знала, на что содержать ребенка,
Но маленькая жизнь внутри нее теплилась,
Она знала одно: она ждет сына.
Всю себя подарить своему сыну.
Может, он единственный мужчина,
Кто не причинит ей боли никогда.
Всю себя подарить своему сыну,
И пока сердце не остынет,
И глазами он похож так на отца.
Девочка с периферии не знала любви.
Меняя съемные углы, она копила рубли.
Ее манили огни этой ночной Москвы.
Писала письма тому, кому они не дошли:
«Наш сын стал большим, знаешь, он вылитый ты!»
Но после первой строки она закрывала дневник.
Звонки от мамы — когда уже внук и жених
Приедут в их городок, чтоб стариков навестить?
Она в старой кофте, не отходя от плиты,
Отвечала: он в командировке, приедем одни.
А дни шли беспрерывно потоком машин.
«Наш сын стал большим, знаешь, он вылитый ты,
Мой сын, и я дам ему столько любви,
Сколько есть у меня — ту, что ты не ценил.»
Возле детской кроватки она засыпала —
Девочка с периферии, молодая мама.
Всю себя подарить своему сыну.
Может, он единственный мужчина,
Кто не причинит ей боли никогда.
Всю себя подарить своему сыну,
И пока сердце не остынет,
И глазами он похож так на отца.