То тюрьма, то лагеря, доля горькая моя,
Но не плачу я по ней, не рыдаю.
Я как хищник в западне, но неволя не по мне,
Я неволю для себя отрицаю.
И меня уж не свернуть, если встал на этот путь,
На пути моём снега и метели.
Не ищу себе покой, есть закон, он воровской,
Не поставите вора на колени.
Ставит жизнь зарубки на сердце моём,
Ноет сердце ночью, ноет сердце днём,
Как церковная свеча догораю.
И пусть отнимут волю, пусть отнимут кров,
Но на груди красуется роза ветров,
А значит, волю мусоров отрицаю.
Старость я не обижал, под залог детей не крал,
Я ж не сука, чтобы жить по беспределу.
Так за что меня тогда вновь пытают мусора,
А за то, что предан воровскому делу.
Я на кон поставил честь,
Жить вором иль цифрой шесть,
И над пропастью хожу я по краю.
Но пока есть в венах пульс,
Вряд ли я остановлюсь,
Продолжаю повторять, отрицаю.
Ставит жизнь зарубки на сердце моём,
Ноет сердце ночью, ноет сердце днём,
Как церковная свеча догораю.
И пусть отнимут волю, пусть отнимут кров,
Но на груди красуется роза ветров,
А значит, волю мусоров отрицаю.
Эх, Россия, ты земля, то тюрьма, то лагеря,
В них томится голытьба да босота,
Вот запретка, вот конвой,
Хочешь плачь, а хочешь вой,
Не скостят тебе назначенного срока.
И как только стает снег, подготовлю я побег,
Но удастся ли уйти, я не знаю,
А пока что подожду, раны в буре залижу,
Но по-прежнему твержу, отрицаю.
Ставит жизнь зарубки на сердце моём,
Ноет сердце ночью, ноет сердце днём,
Как церковная свеча догораю.
И пусть отнимут волю, пусть отнимут кров,
Но на груди красуется роза ветров,
А значит, волю мусоров отрицаю.