Какая музыка жила в нём, это ж надо,
Играл, как целая концертная бригада,
В его руках гитара не воображала,
Она, как голенькая девочка, дрожала.
А мы всё думали, балдея от прикола,
Откуда в урке эта фраерская школа,
А мы балдели от гитары и зверели,
А вдруг мы суку или фраера пригрели.
А за себя он был совсем не разговорник,
Ну, воровал, ну, с малолетки беспризорник,
Ну, эти шрамы от ножа и от нагана,
А на гитаре научился у цыгана.
Ну, у цыган от там и жил-то ровным счётом,
И он Чайковского уже лабал по нотам,
Ах, эти лошади цыганское богатство,
И первой ходкой он пошёл за конокрадство.
А там пошло и всё с горы, как говорится,
И стал он жуликом в законе, ланца-дрица.
Его приметили и по татуировкам
Поволокли по сорока командировкам.
Идёт этап, идёт пешком, неровным строем,
И сидора с собою тащит под конвоем,
У моего-то окромя репертуара
В руках чехольчик, а в чехольчике гитара.
Он, как по камешкам, прошёл по разным зонам,
Отогревая мерзлоту гитарным звоном,
Его начальство пригласило к Первомаю,
А он сказал — Я для легавых не играю.
И сам начальник, он сверкнул на уркагана,
И за наган, а кобура-то без нагана,
А нам играл, и стоя слушала шарага
Сентиментальный этот вальс для НыробЛага.
Какая музыка жила в нём, это ж надо.
Какая музыка жила в нём, это ж надо.
Какая музыка жила в нём, это ж надо.