Ой, где был я вчера, не найду, хоть убей,
Только помню, что стены с обоями,
Помню Клавка была и подруга при ей,
И что целовался на кухне с обоими.
А наутро я встал, мне как давай сообщать,
Что, говорят, хозяйку ругал, всех хотел застращать,
Что будто голым скакал, будто песни орал,
А отец, говорил, у меня генерал.
А потом рвал рубаху и бил себя в грудь,
Говорил, будто все меня продали,
И гостям, говорят, не давал продыхнуть,
Всё донимал их блатными аккордами.
А потом кончил пить, потому что устал,
Начал об пол крушить благородный хрусталь.
Лил на стены вино, а кофейный сервиз,
Растворивши окно, взял да и выбросил вниз.
И никто мне не мог даже слова сказать,
Но потом потихоньку оправились,
Навалились гурьбой, стали руки вязать,
И в конце уже все позабавились.
Кто плевал мне в лицо, а кто водку лил в рот,
А какой-то танцор бил ногами в живот,
А молодая вдова, верность мужу храня,
Ведь живём однова, пожалела меня.
И бледнел я на кухне разбитым лицом,
Делал вид, что пошёл на попятную,
Развяжите, кричал, да и дело с концом,
Развязали, но вилки попрятали.
Тут вообще началось, не опишешь в словах,
И откуда взялось столько силы в руках.
Я как раненый зверь напоследок чудил,
Выбил окна и дверь, и балкон уронил.
Ой, где был я вчера, не найду днём с огнём,
Только помню, что стены с обоями.
И осталось лицо, и побои на нём,
Ну, куда теперь выйти с побоями.
Если правда оно, ну, хотя бы на треть,
Остаётся одно, только лечь помереть.
Хорошо, что вдова всё смогла пережить,
Пожалела меня и взяла к себе жить.