Когда зима с ума сойдёт под звон капели
И лярвы дольчики натянут до грудей,
Кошачий март войдёт в права с сырной недели,
Вдруг замурлычет и разбудит всех бл..дей.
Я от одной такой проснувшейся устану,
На ваши дольчики я маха не клюю
Я вспомню центровую девочку Светлану,
А остальные мне, признаться, всё равно.
Я напоследок наливаю полстакана
И выливаю той проснувшейся в мурло,
За что же, Светочка, ты любишь хулигана,
Ведь я-то знаю, как такое тяжело.
Такси, возьми на Миллионную, годится,
Ну ты, с плеча за полминуты четвертной,
Я еду, шеф, к своей шикарнейшей девице
И мне не хочется базар вести с тобой.
Ах, Света, Светочка, Светланочка, Светуля,
Ты лучик света в тёмной уркиной судьбе,
Сквозь катаклизмы пьяных драк, суды и пули
Я возвращаюсь каждый раз к одной тебе.
Настойчиво меня ведёт к тебе сознанье,
Как только выпью, ну уж ты меня прости,
И будут слёзы, поцелуи, обниманья,
Когда сквозь оттепель примчит к тебе такси.
Я с виду франт — перчатки, галстук и ботинки,
Жаль без цветов, но что поделать — на нуле,
Но я сегодня не к Наташке, не к Иринке,
Я еду к Светочке, Светуле, Светуле.
Звонил, и с первого гудка упала двушка,
А значит ждёшь меня, хорошая моя,
Я у подъезда, вот он я, встречай, подружка,
И расплатись за тачку, нету ни копья.
А ты ждала меня в подаренной мной шубке,
Из-под оборки край халатика торчит,
От нетерпения прикусывая губки,
Твоё сердечко оглушительно стучит.
Мой поцелуй тебе прекраснее фиалок,
Тех, что когда-нибудь я всё же подарю,
И мы растаем где-то в дебрях коммуналок,
И встретим ласками весеннюю зарю.
На кухне, щурясь, вечно пьяные соседи
С полночной тупостью глядят на мой прикид,
Привет, кирюхи, скоро мы отсюда съедем
В коттедж у рощи, где с балкона чудный вид.
И нам со Светкой не страшны любые бабы,
Ты ж мне одна толчок в поэзии дала,
Пусть Городницкий там поёт про баобабы
И делит ночь с женой французского посла.