В бараке в отдалённом уголке
На нарах, страшно кашляя, лежит,
Сжимая крестик маленький в руке,
Не вор, не фраер, братцы, не бандит.
Сжимая крестик маленький в руке,
Не вор, не фраер, братцы, не бандит.
А это в прошлой жизни музыкант,
Три дня, как на работы не встаёт,
На лбу, висках и даже на руках
Под лампою блестит холодный пот.
На лбу, висках и даже на руках
Под лампою блестит холодный пот.
Он в прошлой жизни музыку играл,
Да так, что люди плакали навзрыд,
Теперь бедняга тихо умирал,
Не вор, не фраер, братцы, не бандит.
Теперь бедняга тихо умирал,
Не вор, не фраер, братцы, не бандит.
Никто не мог поделать ничего,
Здесь смерть как крик конвойных на обед,
Но урки ночью спёрли для него
В коптёрке весь побитый инструмент.
Но урки ночью спёрли для него
В коптёрке весь побитый инструмент.
Гитару, на которой две струны,
Под вечер положили рядом с ним,
И он, чуть-чуть поднявшись у стены,
Беззвучно сам с собой заговорил.
И он, чуть-чуть поднявшись у стены,
Беззвучно сам с собой заговорил.
Он взял гитару дрогнувшей рукой,
Настроил почерневшую струну,
И как-то сразу вдруг обрёл покой,
И силы вдруг вернулися к нему.
И как-то сразу вдруг обрёл покой,
И силы вдруг вернулися к нему.
Потом он плача музыку играл,
Пел инструмент в слабеющих руках,
А ветер, подпевая, завывал,
И зеки все застыли на местах.
А ветер, подпевая, завывал,
И зеки все застыли на местах.
Вот ветер вместе с музыкой затих,
Под утро повалил холодный сне,г
И кто-то тихо скажет из блатных:
«Достойно умер этот человек».
И кто-то тихо скажет из блатных:
«Достойно умер этот человек».